6 Зыков М.Б., Сабанина Н.Р. Культура как восхождение от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному. – Реферат

Зыков М.Б., Сабанина Н.Р.  Культура как восхождение от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному. – Реферат: Ортега-и-Гасет, Хосе. Запах культуры / Хосе Ортега-и-Гасет, [пер. с нем.]. – М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. – 384 с. – (Философский бестселлер).    ISBN 5-699-18401-5

 В данном издании собраны работы одного из выдающихся мыслителей ХХ столетия Хосе Ортеги-и-Гасета, показывающие кризис западного общества и культуры в прошлом веке. Ортега-и-Гасет убедительно доказывал, что отрыв цивилизации, основанной на потреблении и эгоистическом гедонизме, от национальных корней и традиций ведет к деградации общественных и культурных идеалов, к вырождению искусства.

         Исследуя феномен модернизма, которому он уделял много внимания, философ рассматривал его как антитезу «массовой культуры» и пытался выделить в нем конструктивные творческие начала.

         Работы Ортеги-и-Гасета отличаются не только философской глубиной и содержательностью, но и прекрасным литературным стилем, что всегда привлекало к ним читательский интерес.

         ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ РЕДАКЦИИ. Ортега жил в переломную эпоху развития цивилизации, когда научно-технический прогресс достиг невиданных ранее высот, и вместе с тем подверглись самой основательной ревизии все предыдущие достижения человечества в области культуры. Глобализация политических процессов привела к пренебрежению национальными особенностями отдельных стран; утверждение потребительских норм жизни стало причиной  деградации общественных идеалов, вызвало подмену высоких этических мотивов поведения человека низменными эгоистическими инстинктами. Искусство потеряло свое облагораживающее значение, впервые за всю свою историю утратило сакральный смысл и  (с. 5) превратилось в одну из форм делового предпринимательства, направленного на удовлетворение спроса унифицированного потребителя. Почти все ценности прежнего общества, выработанные на протяжении многих веков, были отброшены и подвергнуты осмеянию (с. 6).

         В новом искусстве Ортегу прежде всего привлекало то, что оно не укладывалось в рамки массовой культуры,  (с. 7) бросало ей вызов, не потакало вкусам и запросам тщательно воспитываемого этой культурой «типичного потребителя». Одним из главных орудий модернизма в борьбе с пошлостью и безвкусицей массовой культуры Ортега считал иронию.

         «Мальчишество», то есть игра, по мнению Ортеги, является необходимой частью творческого процесса и человеческого существования в целом, ибо позволяет не только лучше познать мир, но и определить свою роль в этом мире. Творчество, основанное на игре, позволит человеку выйти из навязанных ему массовой культурой правил и создать новое возвышенное искусство (с. 8) (с. 9).

АДАМ В РАЮ.  «… нисхождение – одна из форм общения».   «… только художники по-настоящему понимают живопись».  «Никакое (с. 10) мнение  невозможно без предвзятости. Именно в предвзятых мнениях, в предрассудках, и только в них,  мы находим основания для наших суждений. Логика, этика и эстетика суть три подобных предрассудка, благодаря которым человек возвышается над животным миром и, опираясь на них,  как на свои, разумно и свободно возводит здание культуры, без вмешательства потусторонних сил и прочих мистических откровений, - кроме того, позитивного откровения,  которое человек сегодняшний находит в деятельности человека вчерашнего. Предрассудки отцов дают некий отстой суждений, которые служат предрассудками для поколения детей, и так – возрастая и накапливаясь, звено к звену – на протяжении всей истории. Без такого z нет культуры» (с. 11).

         «… художники делятся на тех, кто изображает внешний мир, и тех, кто, отталкиваясь от внешности, творит картины» (с. 12). «Каждая вещь есть отношение между другими вещами. Следовательно, правильно изобразить вещь не значит … попросту скопировать её; для этого необходимо предварительно вывести формулу её отношения к другим вещам, то есть установить её значимость, ценность …   действительностей столько же, сколько точек зрения. … Видеть, осязать вещи – значит, в конечном  счете, определенным образом мыслить их» (с. 13) (с. 14).

         «Каждое искусство обусловлено необходимостью выразить то, что человечество не смогло и никогда не сможет выразить никаким иным способом» (с. 15) (с. 16).  «Эстетика – это квадратура круга, а следовательно, занятие довольно унылое. Прекрасное нельзя сковать рамками концепции, оно текуче, оно найдет щель и и улетучится …  Так и получается, что, соприкоснувшись с произведением искусства, эстетика неизменно оказывается несостоятельной. … В искусстве царит чувственное восприятие, и в иерархии этого царства интеллект воплощает всё плебейское и вульгарное, таков его статус. В науке и морали владычествует концепция; её воля – закон, он создает и организует. В искусстве она лишь поводырь, ориентир… Этим и объясняется (с. 17) презрительное отношение почитателей искусства к эстетике, она кажется им … формальной, плоской, бесплодной и сухой; им хотелось бы, чтобы она была прекраснее, чем сами картины и стихи».

         «Чтобы усвоить себе значение  какого-либо вида искусства, следует определить его сверхсистему. Каждое искусство рождается в процессе дифференциации потребности самовыражения, которая заложена в человеке, которая и есть человек» (она может проявиться только благодаря действию рынка, - МБЗ, НРС). … говорят, что «Функция создает орган». … На самом деле, «Орган и функция (с. 18) рождаются одновременно. … А что  же создает функцию? Потребность. Потребность же создается проблемой. В  душе человека заключена проблема – возвышенная, трагическая; и что бы ни делал человек, все его действия обусловлены этой проблемой, все они шаги к разрешению этой проблемы. Она столь огромна, что дать ей генеральное сражение не удается; следуя изречению divide et impera («разделяй и властвуй»), человек членит её и разрешает по частям, постепенно. Наука – первая ступень на пути разрешения проблемы человека, мораль – вторая ступень. Искусство – это попытка добраться до самого сокровенного, тайного. Следовательно, наша задача – указать, в чем состоит эта проблема, скрыто обусловливающая все человеческие поступки, а затем, определив, что в ней поддается разрешению с точки зрения науки и морали, мы получим в чистом и окончательном виде проблему искусства как такового. Искусства суть благодарные, чувствительные орудия, с помощью которых человек выражает то, что не может быть выражено никаким  другим образом. Далее мы увидим, что самой проблеме искусства  свойственная неразрешимость. Учитывая это, человек стремится объять область искусства, деля её на отдельные аспекты, поэтому каждый отдельный вид искусства – это выражение одного из аспектов общей проблемы (никак не может сказать Хосе, что же это за проблема такая, - МБЗ, НРС).

         Каждое искусство, таким образом, соответствует какому-то одному из основных, неразложимых проявлений человеческой души. Это проявление и будет сверхсистемой для каждого из искусств. История каждого искусства есть ряд попыток выразить одну из сторон души, что и обусловливает его отличие (с. 19) от прочих искусств; попытки образуют траекторию, по которой искусство, подобно легкой, оперенной стреле, стремится к своей цели, в даль времен. И эта точка в бесконечной дали отмечает направление, смысл и суть каждого искусства (так и не сказал Хосе, что же это за проблема такая. Очевидно, речь идет о трёх видах активного психического  отражения человеком действительности: подсознании (искусство), досознании (мораль) и сознании (наука). Они вынуждены сосуществовать и работать в неразрывном единстве, образуя единую группу диалектических противоречий. Но посмотрим, что Хосе скажет дальше, - МБЗ, НРС).

         Перед нами всегда не вещь, а проблема. Живая проблема. «Мы перевариваем пищу, не понимая процесса пищеварения; любим, не зная, что такое любовь (то есть три вида АПО действуют самостоятельно, а им бы неплохо действовать сообща. В установлении этого единства действования и состоит, очевидно, та самая великая человеческая проблема Хосе, - МБЗ, НРС). Животные, камни по-своему живут; они суть жизнь. Животное движется, повинуясь, как нам кажется, собственным побуждениям; чувствует боль, развивается, в этом – его  жизнь. Камень покоится, погруженный в вечную дрему, давит на землю всей тяжестью своего сна; его жизнь – инертность – и наоборот. Но ни камень, ни животное не подозревают, что живут». …

         Однажды Господь сказал в эдемском саду:  «Сотворим человека по нашему образу и подобию». Значение этого события трудно переоценить: родился человек, и в мгновение ока вселенная наполнилась звуками, озарились её пределы, жизнь приобрела (с. 20) запах и вкус; в мире появились радости и страдания. Одним словом, жизнь во  вселенной пробудилась с рождением человека. По сути дела, бог есть не что иное, как имя, которое мы даем некой    вседержательной силе. Поэтому если бог создал человека равным себе, то тем самым мы признаем, что он наделил его способностью сознать себя существующим вне и помимо бога. … Адам стал первым существом, которое жило, чувствуя, что живет. Для Адама жизнь предстала как проблема (я был прав – единство и борьба трех видов АПО, один из которых – сознание, и есть главная проблема человека, по Хосе, - МБЗ). … Адам в раю – это в чистом виде жизнь, слабый росток бесконечной проблемы  жизни». … Бесконечно, неистощимо «… разнообразие (с. 21) явлений, вкладываемое нами в безмерное слово Жизнь.  … Проблема жизни и есть – человек».

         Человек – это проблема жизни. Все в мире – живое. К сожалению, наука отдает понятие «жизнь» на откуп одной дисциплине – биологии (с. 22). Хосе предлагает свою концепцию жизни, более общую и более последовательную. «Жизнь вещи – её бытие» (с. 23). Бытие каждой вещи – это совокупность отношений, взаимных влияний. Для науки конкретный камень – « … частный случай применения общего закона. Наука превращает каждую вещь в частный случай, иначе говоря, в то, что роднит эту вещь с множеством ей подобных. Это и называется абстракцией; жизнь, в представлении науки, - это абстрактная жизнь, в то время как, по определению, жизненное есть конкретное, уникальное, единственное. Жизнь – индивидуальна. Для науки вещи суть частные случаи (то есть результат восхождения от конкретного к абстрактному в процессе познания, - МБЗ, НРС); таким образом получает разрешение первая часть жизненной проблемы. Но необходимо, чтобы вещи были чем-то большим, чем просто вещи. Наполеон – это (с. 24) не просто человек, некий частный случай человеческой породы; он уникален, он – это он» (то есть необходимо теперь еще совершить восхождение от абстрактного к конкретному, - МБЗ, НРС).

         Наука разделяет проблему жизни на две большие, не сообщающиеся между собой области – на дух и природу. Так образовались две ветви научного познания – науки естественные и гуманитарные, изучающие соответственно формы жизни материальной и психической. В области духа ещё очевиднее, чем в области материи, что бытие, жизнь – это не что иное, как совокупность отношений. Дух – не вещен; он – цепь состояний. Духовное состояние есть не что иное, как соотношение между состоянием предшествующим и последующим. К примеру, не существует некой абсолютной, овеществленной  «печали». Если раньше меня переполняла радость, а потом радость эта хоть немного уменьшилась, я почувствую печаль. Печаль и радость вырастают одна из другой, и обе представляют разные стадии единого физиологического процесса, который в свою очередь, является состоянием материи или видом энергии. Однако  гуманитарные науки также используют метод абстрагирования (то есть метод восхождения от конкретного к абстрактному, - МБЗ, НРС): они описывают печаль вообще. Но печаль вообще – не печальна. Печаль, невыносимая печаль – это та, которую я испытываю в данный момент. Печаль в жизни, а не в обобщенном виде - это тоже нечто конкретное, неповторимое, индивидуальное (с. 25).

         Каждая конкретная вещь есть сумма бесконечного множества отношений. Действуя дискурсивно, науки устанавливают эти отношения одно за другим, поэтому, чтобы установить их все, наукам требуется вечность.    Такова изначальная трагедия науки: работать на результат, который никогда не будет полностью достигнут. Трагедия науки порождает искусство. Там, где научный метод исчерпывает себя, на помощь приходит метод художественный. И если научный метод – в абстрагировании и обобщение (то есть в восхождении от конкретного к абстрактному, - МБЗ, НРС), то художественный – в индивидуализации и  конкретизации (то есть в восхождении от абстрактного к конкретному, - МБЗ, НРС). Поэтому нелепо утверждать, что искусство копирует природу. Природа – это царство стабильного, постоянного; жизнь, напротив, есть нечто  в высшей степени преходящее. Индивидуальность есть проблема, не разрешимая методами естественных наук. Она разрешима лишь в искусстве (с. 26).

         Индивидуальность – это совокупность отношений. В росте травинки соучаствует всё мироздание (с. 27). Искусство тоже не может схватить всю эту бесконечность. Но оно может дать нам жизнеподобие. Наука создает в жизни двоемирие мира и духа. В своих поисках полноты искусство обязано восстановить эту нарушенную цельность. Нет ничего, что было бы только материей: материя сама  - идея; нет ничего, что было бы только духом: самое утонченное переживание – это вибрация нервных окончаний (с. 28).

         Сезанн любил повторять слово, имеющее огромную эстетическую значимость, - воплощать. Он считал, что  слово это выражает самую сущность художественной задачи. Воплотить, то есть овеществить то, что само по себе вещью не является (с. 29). Исторически слово «идея» восходит к Платону. Платон, в свою очередь, называл идеями математические понятия. А называл он их так потому лишь, что они суть орудия мысли, с помощью которых мы создаем конкретные вещи. Без чисел, без операций сложения и вычитания, которые тоже – идеи, мир чувственных реальностей, то есть «вещей», для нас бы не существовал. Следовательно, для идеи принципиально важна возможность её приложения к конкретному, её способность быть воплощенной (в этом и состоит капитализация человеческого потенциала, - в приложении к конкретному рынку, - МБЗ, НРС). Поэтому идеалиста правильнее было бы называть реалистом (с. 30).

         «Искусство расчленяет натуру, чтобы создать эстетическую форму». Важен прежде всего способ оформления этого материала: в науке он один, в искусстве – другой. (с. 31). В искусстве он один в живописи и другой в поэзии. Пространство – это среда существования; разные вещи могут существовать одновременно только благодаря пространству (с. 32). На картине пространство объединяется в одну систему светом. Живопись – категория световая.

         Живопись и роман – это близкие нам, романтические современные виды искусства. Оба они – плод Возрождения, иными словами, выражают характерную для Возрождения проблему индивидуального. В 15 и 16 веках происходит открытие внутреннего мира человека, мира субъективного, психологии (с. 33). Сожительство душ обнаруживает себя шаг за шагом: душа открывает свое сокровенное другой душе, и так далее; так общаются между собою сердца. Поэтому роман – категория диалогическая. Единственное из современности, что писатели романов сочли достойным описания, - беседа, разговор, обмен эмоциями. Развитие романа завершилось в Испании. Сервантес в «Дон Кихоте» помимо прочих ошеломляющих открытий подарил человечеству новый литературный жанр: его роман – это собрание диалогов (с. 34).

         Диспропорция между бесчисленными успехами человечества на живописном поприще и скудостью их на поприще литературы (с. 35) объясняется просто гораздо меньшей требовательностью критиков к произведениям живописи, чем к произведениям литературы. В живописи достаточно сходства, в литературе необходима жизнь (с. 36). Дело в том, что отвлеченные идеи не подлежат изображению (с. 37). Какой бы ни была сильной картина, заключенная в ней философия обязательно будет слабой. У философии есть свои средства выражения, своя «техника» (с. 38).

         Сверхсистема живописи – человек в природе. Не данный, конкретный, исторический человек, а человек как таковой; проблема человека как обитателя Земли. Ограничить эту проблему, скажем, рамками национального – значит низвести её до уровня анекдота. Естественно, поэтому, что основная, изначальная, древнейшая тема искусства (с. 39) живописи – Адам в раю. Кто же он – Адам? Каждый и никто в частности: самое жизнь. Где же он – рай? На севере или в полуденных странах? Что за разница: любой пейзаж – подходящие подмостки для необъятной трагедии бытия, где человек-боец дает себе лишь минутную передышку, чтобы снова вступить в бой.